Отредактировано PR (2017-06-26 16:39:20)

(WONDERLAND): ROGER - SAMIRA - TODD  // (СТРАНА ЧУДЕС): РОДЖЕР - САМИРА - ТОДД, 45 - 29 - 31
осколки страны чудес, владелец и работники ломбарда «rabbit hole» (rhys ifans; mackenzie davis; hayden christensen)

А однажды она до смерти напугала свою старую няньку, крикнув ей прямо в ухо:
«Няня, давай играть, будто я голодная гиена, а ты - кость!» [q]

Джойнт идет по кругу - Кэррол, развалившись в глубоком кресле, закинув ноги в бордовых ботинках на одну из нераспакованных коробок, будто бы дремлет, сдвинув широкополую шляпу на глаза, но требовательно вытягивает вперед руку на своем витке, жадно обхватывая «трубку мира» тонкими пальцами - замирая на несколько секунду, и заново. В углу обиженно сопит Мартовский - обиженно, потому что неофициально признан ребенком полка, за чьим здоровьем необходимо следить (что, в общем-то, не отменяет тлеющую сигарету в уголке губ); обида не мешает искоса следить за мелькающей в руках Чешира колодой карт. Мальчишка смотрит внимательно, и Алиса прячет улыбку за прожженной жилеткой Шляпника, которую уже битую тринадцатую минуту пытается зашить - рубашка козыря словно нехотя выныривает из убежища рукава Кота («тише, это наш с тобой секрет» - незаметно подмигивает), когда тот веером раскладывает очередную выигрышную для себя партию. К запаху горючего и дешевого алкоголя примешивается сладковатая дурман-трава - первой не выдерживает Соня, и под недовольное ворчание Чешира - вставая с дивана, она неаккуратно наступает на разложенные карты, путая шулеру все схемы - открывает окно, впуская шум просыпающего города. Для стаи же день заканчивается - Шляпник пересчитывает добычу, распарывая кошельки, сортируя кредитные карты и наличные; Алиса приводит в порядок истрепавшиеся костюмы; каждый из них занят своими мыслями и делами, но неуловимо друг с другом связан, через взгляды и прикосновения, образуя неразрывный замкнутый цикл с самокруткой-вечным-двигателем. Страна Чудес живет в том первозданном виде, в котором была задумана, и Кэррол задумчиво улыбается своим мыслям, окидывая свое творение тяжелым взглядом.
Все идет, так как должно идти -
они раскрашивают улицы очередного города красками мира, волшебного и позабытого многими обывателями, рассказывают сказки из детства, переиначивая их на свой лад (не всегда в них принцесса остается с принцем, но остается счастливой). По взмаху руки творца - Роджера Толливера - расцвечивается пространство звуками придуманных баллад, наполняется шелестом разномастных карт, прорисовываются в сумраке ночных площадей танцы с очаровывающими взмахами шелка, а под занавес - оглушается запахом горелого воздуха, позволяя стрясти заслуженную дань с пирующей публики. Все идет по плану -
только неразрывно присутствует горькое тягучее плохое предчувствие, развязкой которого становится внутренняя война между Алисой и Шляпником, и побег последней.

Много лет назад истории каждого из них - брошенного, ненужного, лишнего, убегающего или просто одинокого человека - соединяются в одну сказку. Когда не было Страны Чудес, был Роджер Толливер, трагически потерявший когда-то семью плут и мошенник, сказочник, пробующий вселенную на вкус, выводящий мир из равновесия, страдающий от одиночества, жадно ищущий свою стаю и нашедший ее начало в племяннице, о которой не знал целых четырнадцать лет; были Майло и Самира Кейв, оказавшиеся ненужными собственным родителям, злость свою похоронившие глубоко (но недостаточно), приют обретшие в друг-друге, а спасение в словах детской сказки; был Тодд Миллер, беспризорник с крышей над головой, но без гнезда, пустое место для работающих родителей, пустое место для целого мира, оттого яростно в него вцепившийся зубами и кулаками; была Тереза Рихтер, сирота без угла, с одноразовыми воспитателями, обретшая семью задолго после рождения. И был Эрни, малыш Эрни, улыбка которого могла освещать целые комнаты. Только малыш Эрни безнадежно мертв вот уже два года как -
и это становится второй необратимой трещиной в Стране Чудес, приведшей осколки чудесатых в захолустный канадский городок. Что здесь их ждет - старые вопросы или новая жизнь, прощение или сжигание мостов - время покажет.

- каждый из них - частица небывалой истории, полной злоключений, театральных безумств, острой привязанности, психоделических настроений и постоянной потребности в друг-друге. По-настоящему они начинают жить только объединившись - восьмилетняя Тереза Ли попадает попадает в патронажную семью фермеров, в которой уже воспитываются Майло и Самира Кейв; чуть позже к их нестройным рядам присоединяется Тодд Миллер (однажды Тереза, а за ней и Майло, вступается за драчливого Тодда, когда тот ввязывается в драку с явным перевесом в сторону «благополучных» мальчишек - и с этого начинается их дружба); через несколько лет под крышей оказывается еще один ребенок - Эрни Янг, и так стая становится целой;
- свое имя и значение дети получают от первой посылки ( книги "Алиса в Стране Чудес" Льюиса Кэррола) от тогда еще незнакомого Роджера Толливера, что на поверку оказывается дядей Терезы; когда ей исполняется 16, мистер Толливер забирает ее с фермы, а за ней следует Майло;
- в ожидании совершеннолетия младших Тереза, Майло и Тодд, прибившийся по дороге, отправляются в путешествие, в котором учатся новой жизни, самостоятельно и под неуловимым присмотром Роджера набивают синяки и разыгрывают первые представления; когда Самире исполняется 18, она присоединяется к старшим, а Эрни просто сбегает из опустевшей фермы - и с этого момента начинается их бесконечное чаепитие;
- спустя пять лет Алиса вырывается из зазеркалья, дав начало первой трещине в основании Страны Чудес - они вместе с Майло поджигают дом, в результате чего погибают родители Майло, и Терезу произошедшее выбивает из колеи;
- некоторое время они существуют по отдельности - Тереза живет своей жизнью, обстановка в стае накаляется безумием - Самира часто плачет, Майло сходит с ума, Тодд бросается на каждого встречного - лезущий на рожон вожак приводит чудесатых не в то время и не в то место; в перестрелке  погибает Эрни, и это ставит вопросительный знак на существовании Страны - Самира отправляется на поиски Терезы и находит ее в Канаде вместе с Роджером;
- спустя еще некоторое время к ним присоединяются Майло и Тодд - теперь они снова пытаются сосуществовать (а Страна Чудес никогда не перестает существовать в их головах и душах), работая под крышей ломбарда, принадлежащего Толливеру и Рихтер.   

дополнительно: не прыгайте выше своей головы, живите историей, будьте грамотными, инициативными, терпеливыми и живыми - из этой истории можно плести невероятное количество сюжетов и перипетий, было бы желание и отклик, всеми невысказанными словами (а они есть) поделимся (интуитивно в этих строках присутствует и наш Шляпник, он нуждается в стае не меньше) со смелыми. Внешности и имена вариативны, при разумном диалоге всегда можно найти альтернативу. Не требуем того, чего сами не способны дать - размеренная (средний темп) эмоциональная игра, скупая графика и необъятная любовь гарантированы. Прежде, чем придерживать персонажа - пример письма в студию (в гостевую, в лс мне или Шляпнику, как будет душе угодно). Верно ждем!

RUTH MAYREND // РУФЬ (РУТ) МАЙРЕНД, 17-18*
школьница** (anya taylor-joy)

когда мы были маленькими, наша семья жила в коммуналке, которую отец унаследовал от матери - нашей бабушки, в прошлом танцовщицы кабаре и любительницы запрещенных веществ, что ее, в конечном итоге, и сгубило. нам с тобой приходилось спать на одной кровати - до двух лет ты спала в люльке, которую дедушка сделал когда-то для меня, но вскоре ты перестала помещаться туда, и мы с тобой ложились на односпальную кровать валетом. у нас было одно колючее одеяло на двоих, которое с трудом укрывало нас обеих, и в конечном итоге ты всегда переползала и ложилась рядом со мной, закинув руку мне на шею, и мы вместе смотрели в окно, стараясь уснуть.
ты с рождения была невероятно похожа на меня (сам факт того, что мы были похожи друг на друга, а не на кого-то из родителей, вызывает интерес), за исключением разве что цвета волос и веснушек по всему телу. ты морщила нос, совсем как я, смеялась, как я, и с самого раннего возраста всюду таскалась за мной хвостом, стараясь во всем подражать. я безумно тебя любила.
мне казалось, что тебя мне послал бог, в которого меня усердно заставляли верить, чтобы найти спасение от матери и залатать дыру от постоянного отсутствия отца. я отдавала тебе все свои игрушки, даже когда ты мерзко отвратительно ныла, отдавала еду, могла без конца играть с тобой в "ку-ку" или петь тебе песни, чтобы ты заснула.
почему все рухнуло, я не знаю. никогда не знала. наверное, в какой-то момент взросления ты поняла, что не сможешь всегда быть моей точной копией; я всегда была мягкой и податливой, словно пластилин, из которого мать лепила, что ей заблагорассудится — таскала меня в церковь каждый день, отправила в католическую частную школу, на которую у нас не было денег, и грезила о том, что я посвящу себя христианству, как и она. ты никогда бы не позволила так помыкать собой, и здесь начиналась пропасть между нами.
пока я просиживала часы на уроках, посещала мессы и не самые веселые христианские праздники, ты сбегала с занятий, чтобы прыгать по гаражам или воровать жвачки в местном супермаркете; пока я рисовала, закрывшись у себя в комнате, ты ночами пропадала у многочисленных друзей и пробовала легкие наркотики; чем старше мы становились, тем более очевидным казался тот факт, что нам абсолютно не о чем разговаривать - нам, в общем-то, не особо и хотелось.
постепенно молчаливое сосуществование стало оживляться скандалами, в которых я никогда не хотела принимать участия, но ты никогда не упускала случая подлить масла в огонь. ты презирала меня за то, какой я была, и ненавидела за то, что в противостоянии с матерью я не приняла твою сторону. если я чувствовала хотя бы тень любви к ней, то ты искренне ее не переносила, считая, что шизанутым религиозным фанатичкам нужно запретить заводить детей.
после окончания школы я съехала из родительского дома, устроилась на работу и начала новую жизнь, которая не предполагала присутствия в ней семьи. ты, кажется, не скучаешь, а вот я - да. отбросив все, я бы отдала многое, чтобы, как когда-то, спать с тобой на одной кровати.

дополнительно: * - на твой выбор, но я предполагаю, что разница в возрасте между сестрами 2-3 года (минимум - год, что логично)
** - также поддается корректированию, правда, у не_школьницы пошире выбор в плане отношений и соигроков, имхо, конечно
имя должно быть библейским (не обязательно таким, которое выбрала я), внешность тоже можно сменить, но аня же просто ух :з
я очень жду, правда. можешь написать мне в лс, чтобы обсудить детали - дам прочитать свою анкету и расскажу, какой вижу рут и их с ракель отношения. приходи!

KEIRA LILITH RHODES // КИРА ЛИЛИТ РОУДС, 18
студентка i курса в «university of waterloo», физ-мат, биомедицинская инженерия или онкология (madison davenport)

кире давно не десять и она не ловит по комнате солнечных зайчиков. кире не десять и мама не вплетает ей в чуть рыжеватые волосы ленточки: белую, красную, розовую. кире не десять и рана почти не болит. карточный домик, хранивший в себе весь этот замечательный мир, оставлен на антресоли, она знает, что воспоминания никого не залечат. сказки живут только в прошлом, с двенадцати она трезво смотрит на мир. ей не важно, что правильно и неправильно в общем сознании, весь мир, в большинстве своем - дураки. кира читает старые книжки и втайне хочет любви. прячется в водолазку, волосы распускает до плеч, не одевается ни во что примечательное. ей кажется, что мир - лучше всего, когда тебе двадцать три. эту закономерность себе она объясняет по-разному и искренне надеется не нахлебаться проблем до того, как часы упадут на число двадцать три.
она ненавидит отца, слишком упрямого и слишком упёртого, такого правильного, что тошнит. не способен лишний раз промолчать, не способен сдержать себя, заткнуть в себе все порывы. никто не просит его защиты, а его все равно тянет всех и всё опекать. кира цедит сквозь зубы: ты задушил её. кира толкает его в спину: ты убил её. восемь лет она дышала свободной грудью. восемь лет не делила с ним кров. восемь лет не чувствовала воздух, наэлектризованный по углам комнат. восемь лет нефильтрованного спокойствия. ей было десять, и она не знала кого винить.
кира смеётся в его объятиях только на фотографиях. кира пачкает пальцы в мороженном и рисует усы отцу. рядом - дарен руками хватается за живот. двадцать седьмое июня, девять ноль ноль. мама за кадром, дрожащие руки сбивают фокус. дарен и мама, как они там без неё? клялись, что не смогут, не выдержат. клялись, что будут с ней до конца. тело брата, разорванное, под закрытой крышкой, мама боролась с раком, как только могла. где ты был, когда ей стало плохо? где ты был, когда она умерла?
ей было девять, когда брата не стало. киган был рядом, на самых кончиках пальцев, но не смог спасти.
ей было десять, когда он шумно зашёл в квартиру, выпалив: я убил этого мудака. сьюзен, убил.
ей было семь, когда единственный раз по гостиной разошёлся треск - киган поднял руку на женщину, которую больше всего любил. кира видела. кира не знала такую игру.
ей было двенадцать, когда мамы не стало и она захлебнулась в своей крови. тётя карли была рядом. кира больше других помнит тот день.
он возвращается из тюрьмы не в распахнутые объятия. она смотрит ему в затылок, чувствуя, как слёзы подкатывают к самому горлу. прокручивает в голове имена. представляешь, её отца упекли в тюрьму. точно, я сам видел, как его повязали. похоже, он псих. а это передается? психичка, смотрите. кира, что тебе прописали сегодня? кира кусает губы и не прячет пачки с никотиновым ядом. он ей - никто. не станет ей кем-то никогда-либо больше.

дополнительно: коротко о семье:
мать - сьюзен, погибла шесть лет назад от рака лёгких. старший брат - дарен, скончался летом восьмого во время одного из террористических актов в торговом центре. отец - киган (хеллоитсми), некогда сержант полиции, в виду некоторых обстоятельств (нет, не продажный коп и вовсе не мафия) оказался в тюрьме и теперь, спустя восемь лет, вышел. всё это время находилась под опекой тёти со стороны отца, карли.
безумно ждём и любим, ответим на все вопросы и непременно украдем в сюжет.

HANS // ХАНС, 24
рыбак (aneurin barnard¹)

Легенды о смотрителе маяка, чьё сердце разбито солёными волнами моря, знает каждый житель крохотной канадской деревушки. Некоторые боятся подходить к маяку, будучи уверенными, что не успокоившийся дух смотрителя затянет в морскую бездну каждого, кто побеспокоит святое сердцу его место, и без конца твердят, будто каждое пятое апреля видят силуэт бородатого мужчины, одетого в старую куртку, что проела моль; некоторые слетаются к свету маяка, как мотыльки на огонь, надеясь, что найдут там что-то из прошлых эпох. Другие посмеиваются над первыми двумя, называя всё детскими сказками, и скептично поглядывают на маяк, чуть прищуривая глаза.
Ханс не относится ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим.
Ханс вырос среди скал, среди шума волн и крика чаек. Будучи сыном смотрителя маяка, он всячески помогает отцу: включает и выключает свет, чтобы корабли не сбивались с курса, следит за тем, чтобы нежелательные гости не забирались внутрь, а так же время от времени рыбачит, чтобы хоть чем-то занимать себя во время скуки. Филип начал работать смотрителем маяка после смерти своего отца — дед и прадед Ханса владели маяком, и мальчик с детства знал, что в будущем ему нужно будет обязательно заиметь сына, чтобы продолжить семейное дело.
В Пеггис Ков все считают его довольно странным парнем — он предпочитает одиночество молодёжным вечеринкам, у него нет друзей и девушки. Ханс нелюдим и молчалив, ему больше нравится разговаривать с морем — он навеки влюблён в его шум, в крики птиц и в воздух, что бывает после дождя.

Мать Ханса называли Розой — она не только носила это имя, но ещё и пахла как роза, любила цветы, владея совсем крошечной оранжереей, где выращивала дорогие сердцу розы, нежные ромашки, прекрасные пионы и еще несколько видов, что привозила из теплых стран. Розмари была живее всех живых, смеялась и танцевала под Боуи.
В 1998 году Розмари ставят диагноз «ранняя Болезнь Альцгеймера».
Врачи говорили, что такие случае редки. Что деменция начинает развиваться в более позднем возрасте.
Врачи говорили, что такое случается, и это не исправить.
Сначала Роза забывала названия цветов, что знала наизусть. Потом — телефонные номера и некоторые слова. Через несколько недель она начала забывать имена. Изредка она вспоминала, но слишком часто терялась.
За несколько месяцев до смерти Розмари пришлось оставить оранжерею, и за ней начинает ухаживать шестилетний Ханс по просьбе матери. В 1999 у неё развивается пневмония на фоне деменции. В 2000 году Розу сжирает болезнь, и она уходит из жизни. После смерти жены Филип старается оправиться от потери, говорит, что все хорошо, но каждый вечер закрывается от всех на самой вершине маяка, сидит в наблюдательном пункте и смотрит на море. Филип продолжает работу, посвятив всё свое время ей, и вскоре боль проходит.
Море излечит любую рану.

×××

Ханс уходит на лодке далеко в море, забрасывает сети и ждет. Некоторое время спустя он чувствует, как в сетях что-то запуталось. Ханс сбрасывает всю пойманную рыбу в ящик, а по прибытию на берег относит это в рыбную лавку; кое-что из улова он оставляет себе, и позже готовит рыбу на огне прямо на берегу моря у маяка. Разделив ужин с отцом, Ханс отправляется в никуда. Просто бродит по улицам, наблюдая за людьми. Ханс из таких, которые очень любопытны — вечно за чем-то носятся, не имея конкретной цели в жизни. Хансу хочется всего и сразу: хочется увидеть мир, хочется пить пиво в ирландском пабе, хочется сесть на корабль и уплыть за горизонт.
Оранжерея Розмари больше не цветёт, о ней некому заботиться (Ханс слишком занят маяком). Там внутри мёртвые цветы, и Ханс старается не заходить туда. Большую часть времени он проводит внутри старого маяка.
— Мальчишка-то поселился там вместе со своим отцом. Странные они, — Ханс слышит перешептывания за своей спиной, но не обращает внимания.
Ханс вспоминает о матери только с теплотой. Последние два года были очень трудными — его отец полностью посвящал своё время супруге, поэтому забота о маяке и оранжерее легла на плечи шестилетнего на тот момент Ханса. Он помнит, как стремительно менялась Розмари с каждым днём на протяжении последних нескольких месяцев жизни. Она забывала слова, имена. Однажды Ханс принёс ей свежие фрукты с рынка, а она его даже не узнала. Розмари кричала, стонала, плакала, но ни Филип, ни Ханс её не оставили, как бы она не просила.

— Однажды ты поймёшь... Я надеюсь, что поймёшь.
Филип нехотя подписывает документы, и Ханс копит внутри ненависть. Он не понимает, ни черта не понимает. Владельцем маяка становится пузатый мужчина из Америки — Ханс задаётся вопросами (зачем?; почему?; на кой, мать его, чёрт?), которые остаются без ответов. Отец продал самое дорогое, что было у них (было у Ханса), наплевав на память предков, на семейное дело, абсолютно на всё.
Ханса больше ничего здесь не держит. Он собирает вещи и отправляется к тёте в Уотерлу, надеясь, что там найдёт новый дом.

×××

Каждый месяц Ханс отмечает на карте места, в которые ему хотелось бы отправиться, складывает в стеклянную банку деньги, что удалось выручить с продажи рыбы, и с продаж на ebay.com некоторых личных вещей. Ханс знает, что когда-нибудь вырвется из Канады и отправится навстречу солнцу. Он хочет, чтобы Мор поехала с ним, чтобы бросила всё и рванула с ним исследовать лучшие миры.
— Поехали со мной, Мор! Вырвемся за пределы Уотерлу! Ты же хочешь этого. Давай сбежим, ну же!
Ханс впервые встречает Мор у реки два года назад, только переехав в Уотерлу. Он назвал бы это, пожалуй, стопроцентным попаданием — когда встречаешь родственную душу, становится уже трудно отпустить. Ханс рассказывает Мор о бескрайней синеве морей, о работе смотрителя, о своей матери Розе. Мор нечего дать ему взамен, поэтому она часто молчит. Ханс обжигает свои сухие руки о её ледяные плечи, но продолжает обнимать, потому что знает, что так нужно.

Мор шепчет:
Безумец с маяка, поведай мне свою историю в очередной раз, солги мне снова обо всем на свете. Прошу, подскажи путь с помощью света, который подвластен только тебе.

Мор Венстра смеётся, когда он рассказывает ей небылицы, забавные истории, размахивая руками во время повествования.
— Только представь какие чудеса нас ждут впереди! Огромные пирамиды в Египте, Римский Колизей, Стоунхендж в Англии! А если повезет, то мы сможем даже найти Ноев Ковчег, или... или, представь, найдем Атлантиду! — Ханс говорит быстро, переходя с темы на тему, а Мор лишь улыбается, повторяя, что он слишком много мечтает.
— Наше место там, Мор, прямо за горизонтом! Поехали со мной...
В воздухе нависает магическая тишина, когда он играет на гитаре, сидя на деревянной пристани у самой воды вместе с девушкой из книжного магазина, и поёт песни, которые пела в детстве ему мама: о кельтах, викингах, загадочной Атлантиде и других мирах — кажется в те мгновения даже птицы замолкают, а река бесшумными волнами подбирается ближе, чтобы тоже послушать.
Ханс согревает ледяные пальцы Мор в своих руках и, глядя ей прямо в глаза, говорит о таинствах, которые они могут увидеть вместе.

дополнительно: я хочу того, кто разделит с Мор океан, кто будет похож на неё, и в то же время будет совершенной противоположностью. Кто будет проводить с ней время на пристани, зажигать для неё огонь маяка, освещать звезды. Мор нужен мальчик-спасение, мальчик-свет, мальчик-морозное море.
Планируется, что в будущем Мор сбежит из Уотерлу вместе с Хансом.
¹ — внешность обсуждаема, но хотелось бы именно Анейрина, потому что: